Неточные совпадения
И до
начала нынешней
мировой войны мы насиловали и убивали в самой глубине жизни не меньше, чем во время войны.
Начали на скорую руку строить оправдания войны и применили самый элементарный прием — перенесение на
мировую борьбу народов привычных категорий нравственной жизни личности.
Нужно
начать мыслить не по готовым схемам, не применять традиционные категории, а мыслить творчески над раскрывающейся трагедией
мировой истории.
— Напротив, я ничего не имею против Бога. Конечно, Бог есть только гипотеза… но… я признаю, что он нужен, для порядка… для
мирового порядка и так далее… и если б его не было, то надо бы его выдумать, — прибавил Коля,
начиная краснеть. Ему вдруг вообразилось, что Алеша сейчас подумает, что он хочет выставить свои познания и показать, какой он «большой». «А я вовсе не хочу выставлять пред ним мои познания», — с негодованием подумал Коля. И ему вдруг стало ужасно досадно.
Я пережил три войны, из которых две могут быть названы
мировыми, две революции в России, малую и большую, пережил духовный ренессанс
начала ХХ века, потом русский коммунизм, кризис
мировой культуры, переворот в Германии, крах Франции и оккупацию ее победителями, я пережил изгнание, и изгнанничество мое не кончено.
Эти первые шаги ввели ее в сокровищницу
мировой литературы,
начиная с классиков.
Мировая социальная катастрофа, наступление социалистического рая — все это вывернутая наизнанку религиозная идея конца истории,
начало уже сверхисторического.
Свобода творения в
начале мировой истории была сознана формально и потерялась в грехе; в конце
мировой истории она должна быть сознана материально и обретена в совершившемся искуплении.
Дух есть носитель соборного божественного
начала, соборной любви; восстанавливающей единство
мировой души.
Конец
мировой трагедии так же предвечно дан, как и ее
начало; само время и все, что в нем протекает, есть лишь один из актов трагедии, болезнь бытия в момент его странствования.
То Арапов ругает на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век в пассивной роли, — Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит по целым дням, понурив голову, и только по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы
мировых переворотов; то он
начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
— Во-первых, это везде есть, —
начал ему возражать серьезным и даже несколько строгим голосом Иларион Захаревский, — во-вторых, тебя судит не какой-то господин, а лицо, которое общество само себе выбрало в судьи; а в-третьих, если лицо это будет к тебе почему-либо несправедливо, ты можешь дело твое перенести на
мировой съезд…
Читатель! размысли, не имеет ли притча сия отношения к тем нашим реформаторам-нигилистам (увы! генерал все еще не мог забыть
мировых посредников
начала шестидесятых годов!), кои полученное от отцов наследие в котле переформировок варят, но варевом сим никому удовольствия не делают, а токмо смрад!"
Прислуга, привыкшая к вечной суматохе,
начинает роптать и требовать расчета; пастух — тоже не хочет больше ждать, а разносчик Фока, столько лет снабжавший Анну Ивановну в кредит селедками и мещерским сыром, угрожает ей
мировым судьею и делает какие-то нелепые намеки.
— Знаете, как-то неудобно
начинать литературную деятельность с прошения к
мировому.
Он не был даже камер-юнкер и служил всего года два
мировым посредником, и то в самом
начале их существования.
Стоило сходить в
мировой съезд, чтоб почувствовать, как в груди
начинает саднить и по жилам катится какая-то горячая, совсем новая кровь.
Естественно, что при такой простоте нравов остается только одно средство оградить свою жизнь от вторжения неприятных элементов — это, откинув все сомнения,
начать снова бить по зубам. Но как бить! Бить — без ясного права на битье; бить — и в то же время бояться, что каждую минуту может последовать приглашение к
мировому по делу о самовольном избитии!..
Как пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не знаю, где я и что меня ждет. От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой борьбе с дьяволом,
началом материальных сил, мне суждено победить, и после того материя и дух сольются в гармонии прекрасной и наступит царство
мировой воли. Но это будет, лишь когда мало-помалу, через длинный, длинный ряд тысячелетий, и луна, и светлый Сириус, и земля обратятся в пыль… А до тех пор ужас, ужас…
Дорн. Там превосходная уличная толпа. Когда вечером выходишь из отеля, то вся улица бывает запружена народом. Движешься потом в толпе без всякой цели, туда-сюда, по ломаной линии, живешь с нею вместе, сливаешься с нею психически и
начинаешь верить, что в самом деле возможна одна
мировая душа, вроде той, которую когда-то в вашей пьесе играла Нина Заречная. Кстати, где теперь Заречная? Где она и как?
— Богостроитель — это суть народушко! Неисчислимый
мировой народ! Великомученик велий, чем все, церковью прославленные, — сей бо еси бог, творяй чудеса! Народушко бессмертный, его же духу верую, его силу исповедую; он есть
начало жизни единое и несомненное; он отец всех богов бывших и будущих!
В первые годы жизни человек еще не умеет мыслить о предметах отвлеченных; тем менее могут быть ему доступны общие
начала и вечные законы
мировой жизни.
Явные и постоянные черты всякой реакции всегда выражаются в том, что победители
начинают бояться разума, которым они пользовались как оружием и силу которого хорошо знают; побежденные же сомневаются в силе разума,
мировое творческое значение которого не вполне ясно им, ибо побежденным является народ, а его, как известно, не очень охотно знакомят с могуществом разума и науки.
К двенадцати часам Толпенников сложил бумаги в портфель, зная дело так, как не знал его никогда патрон, не понимая своих сомнений и колебаний. Невинность г-жи фои-Брезе была очевидна, и приговор
мирового судьи был ошибкой, легко понятной, так как и сам Толпенников вначале ошибался. Довольный собой, довольный делом и патроном, он еще раз осмотрел фрак, сверху и с подкладки, и нервно потянулся при мысли, что завтра наденет его и будет защищать. Достав из стола почтовой бумаги, Толпенников
начал писать отцу...
— Вот в Телибеево приедем, —
начал Кузьма, — там наш
мировой живет. Подавай прошение!
Августином преимущественно в борьбе его с манихейством, исповедовавшим онтологическую самобытность зла как второго
начала мирового бытия.
Как энтелехия мира, в своем космическом лике София есть
мировая душа, т. е.
начало, связующее и организующее
мировую множественность, — natura naturans по отношению к natura naturata.
В этой свободе твари, опирающейся на тварное ничто, божественные
начала бытия существуют не в силе и славе своей, не в лике вечности, в которой они не ведают развития и восполнения, ибо не нуждаются в них, но во временном становлении, как тема и вместе задача
мирового процесса, его данностъ-заданностъ, что дает наиболее точную формулу для определения и тварной свободы, и тварного творчества.
Грехопадение это, которое по своему значению было космическим, произошло, конечно, не в душе мира, как Ангеле-Хранителе твари, не в божественной Софии [Некоторая двусмысленность и неясность по этому основному вопросу свойственна учению Вл. С. Соловьева, который приписывает грехопадение то
мировой душе, то Адаму.], не в «
Начале».
Ничего, что кругом женщины не видят, не слышат и не чувствуют. Вьюга сечет их полуголые тела, перед глазами — только снег и камни. Но они ударяют тирсами в скалы — бесплодные камни разверзаются и
начинают источать вино, мед и молоко. Весь мир преобразился для них в свете и неслыханной радости, жизнь задыхается от избытка сил, и не в силах вместить грудь
мирового восторга, охватившего душу.
Если рай в
начале мировой жизни не приемлем, потому что в нем не испытана еще свобода, то рай в конце
мировой жизни не приемлем, потому что в нем свобода уже испытана и породила зло.
В зависимости от преобладания того или иного
начала сменяются
мировые эпохи.
В этом онтологическое различие рая в
начале и рая в конце
мировой жизни.
Миф об Эдипе имеет
мировое значение, он отражает борьбу древних космических
начал в человеке — материнства и отечества.
Рай в конце
мирового процесса есть совсем иной рай, чем рай в
начале мирового процесса.
Какой-то кровавый туман обволакивает землю, застилая взоры, и я
начинаю думать, что действительно приближается момент
мировой катастрофы.
У Плутарха человеческий дух (нус) есть божественное
начало в нас, истечение Божества; а человеческая душа есть часть
мировой души.
Мировой кризис морали должен идти к концу, а не возвращаться к
началу.
На дворе стоял октябрь в
начале — лучшее время года в Париже, в открытые окна роскошно убранной комнаты занимаемого князем и Иреной отделения врывался, вместе со свежим воздухом, гул «
мирового» города. Был первый час дня, на rue de la Poste господствовало полное оживление, находящееся против отеля café было переполнено посетителями, часть которых сидела за столиками на тротуаре.
И в глубине космического кризиса свершается преодоление рождающего пола, материнства, как
начала мирового, т. е. избавление от материи, освобождение от родовой жизни через раскрытие девственности, андрогинического образа человека творящей, а не рождающей жизни антропоса.
Он надеялся, что этот «
мировой» и, по преимуществу «дамский» город волнами блонд и кружев, грудами изящных тканей, драгоценностей, всем тем «дамским счастьем», которое так реально и так увлекательно описано Эмилем Золя в романе под этим названием, охватит все чувства молодой женщины, заставит забыть ее, хотя бы временно, обещанное им свидание с дорогой матерью, образ которой все неотступнее и неотступнее
начинал преследовать Ирену.
Это раздвоение и поляризация человеческой природы, это трагическое движение, идущее в самую духовную глубину, в самые последние пласты, не связано ли у Достоевского с тем, что он призван был в конце новой истории, у порога какой-то новой
мировой эпохи раскрыть в человеке борьбу
начал Богочеловеческих и человекобожеских, Христовых и антихристовых, неведомую прежним эпохам, в которых зло являлось в более элементарной и простой форме?
Начало теургии есть уже конец литературы, конец всякого дифференцированного искусства, конец культуры, но конец, принимающий
мировой смысл культуры и искусства, конец сверхкультурный.
Императив творить красоту во всем и везде, в каждом акте жизни,
начинает новую
мировую эпоху, эпоху Духа, эпоху любви и свободы.
Наиболее, по-видимому, благоприятен человеку и его творческому
началу оккультизм Штейнера, который признает новую
мировую эпоху.
То, что называется русской «революцией» и что сейчас завершается, имеет один постыдный и горестный для нас смысл: русский народ не выдержал великого испытания войны, в страшный час
мировой борьбы он ослабел и
начал разлагаться.
Катастрофы неслыханных войн и революций были заложены в основах этой цивилизации, и о возвращении к состоянию общества до
начала мировой войны мечтают лишь безумцы, хотя бы безумие их казалось очень рассудительным.
И поистине в социализме, как
мировом явлении большого масштаба, есть что-то двойственное и двоящееся — в нем правда перемешана с ложью, христово с антихристовым,
начало освобождающее с
началом порабощающим.
И
мировая война оказалась
началом ее разрушения.